Главная
Владельцам сайтов - надёжный заработок
Поступление за деньги
Подача документов
Математика
Сочинение
Обществознание
Результаты экзамена
Ссылки
Апелляция
Купить CD ШКОЛЬНАЯ ПРОГРАММА
Купить 1C:Репетитор.Русский язык (9-11 класс)
Учебник составлен при активном участии филологического факультета МГУ.
Купить Teach Pro. Математика 7-11 класс
Купить Тесты по математике
Купить CD Геометрия
Купить CD Математика/Начала анализа
Купить CD Тригонометрия
Купить CD Уравнения/Неравенства
|
Накануне
XVII
В тот самый день, когда Елена вписывала это последнее, роковое слово в
свой дневник, Инсаров сидел у Берсенева в комнате, а Берсенев стоял перед
ним, с выражением недоумения на лице. Инсаров только что объявил ему о своем
намерении на другой же день переехать в Москву.
- Помилуйте! - воскликнул Берсенев, - теперь наступает самое красное
время. Что вы будете делать в Москве? Что за внезапное решение! Или вы
получили какое-нибудь известие?
- Я никакого известия не получал, - возразил Инсаров, - но, по моим
соображениям, мне нельзя здесь оставаться.
- Да как же это можно...
- Андрей Петрович, - проговорил Инсаров, - будьте так добры, не
настаивайте, прошу вас. Мне самому тяжело расстаться с вами, да делать
нечего.
Берсенев пристально посмотрел на него.
- Я знаю, - проговорил он наконец, - вас не убедишь. Итак, это дело
решенное?
- Совершенно решенное, - отвечал Инсаров, встал и удалился.
Берсенев прошелся по комнате, взял шляпу и отправился к Стаховым.
- Вы имеете сообщить мне что-то, - сказала ему Елена, как только они
остались вдвоем.
- Да; почему вы догадались?
- Это все равно. Говорите, что такое?
Берсенев передал ей решение Инсарова.
Елена побледнела.
- Что это значит? - произнесла она с трудом.
- Вы знаете, - промолвил Берсенев, - что Дмитрий Никанорович не любит
отдавать отчета в своих поступках. Но я думаю... Сядемте, Елена Николаевна,
вы как будто не совсем здоровы... Я, кажется, могу догадаться, какая,
собственно, причина этого внезапного отъезда.
- Какая, какая причина? - повторила Елена, крепко стискивая, и сама
того не замечая, руку Берсенева в своей похолодевшей руке.
- Вот видите ли, - начал Берсенев с грустною улыбкой, - как бы это вам
объяснить? Придется мне возвратиться к нынешней весне, к тому времени, когда
я ближе познакомился с Инсаровым. Я тогда встретился с ним в доме одного
родственника; у этого родственника была дочка, очень хорошенькая. Мне
показалось, что Инсаров к ней неравнодушен, и я сказал ему это. Он
рассмеялся и отвечал мне, что я ошибался, что сердце его не пострадало, но
что он немедленно бы уехал, если бы что-нибудь подобное с ним случилось, так
как он не желает, - это были его собственные слова, - для удовлетворения
личного чувства изменить своему делу и своему долгу. "Я болгар, - сказал он,
- и мне русской любви не нужно..."
- Ну... и что же... вы теперь... - прошептала Елена, невольно
отворачивая голову, как человек, ожидающий удара, но все не выпуская
схваченной руки Берсенева.
- Я думаю, - промолвил он и сам понизил голос, - я думаю, что теперь
сбылось то, что я тогда напрасно предполагал.
- То есть... вы думаете... не мучьте меня! - вырвалось вдруг у Елены.
- Я думаю, - поспешно подхватил Берсенев, - что Инсаров полюбил теперь
одну русскую девушку и, по обещанию своему, решается бежать.
Елена еще крепче стиснула его руку и еще ниже наклонила голову, как бы
желая спрятать от чужого взора румянец стыда, обливший внезапным пламенем
все лицо ее и шею.
- Андрей Петрович, вы добры, как ангел, - проговорила она, - но ведь он
придет проститься?
- Да, я полагаю, наверное он придет, потому что не захочет уехать...
- Скажите ему, скажите...
Но тут бедная девушка не выдержала: слезы хлынули у ней из глаз, и она
выбежала из комнаты.
"Так вот как она его любит, - думал Берсенев, медленно возвращаясь
домой. - Я этого не ожидал; я не ожидал, что это уже так сильно. Я добр,
говорит она, - продолжал он свои размышления... - Кто скажет, в силу каких
чувств и побуждений я сообщил все это Елене? Но не по доброте, не по
доброте. Все проклятое желание убедиться, действительно ли кинжал сидит в
ране? Я должен быть доволен - они любят друг друга, и я им помог... "Будущий
посредник между наукой и российскою публикой", - зовет меня Шубин; видно,
мне на роду написано быть посредником. Но если я ошибся? Нет, я не
ошибся..."
Горько было Андрею Петровичу, и не шел ему в голову Раумер.
На следующий день, часу во втором, Инсаров явился к Стаховым. Как
нарочно, о ту пору в гостиной Анны Васильевны сидела гостья, соседка
протопопица, очень хорошая и почтенная женщина, но имевшая маленькую
неприятность с полицией за то, что вздумала в самый припек жара выкупаться в
пруду, близ дороги, по которой часто проезжало какое-то важное генеральское
семейство. Присутствие постороннего лица было сперва даже приятно Елене, у
которой кровинки в лице не осталось, как только она услышала походку
Инсарова; но сердце у ней замерло при мысли, что он может проститься, не
поговоривши с ней наедине. Он же казался смущенным и избегал ее взгляда.
"Неужели он сейчас будет прощаться?" - думала Елена. Действительно, Инсаров
обратился было к Анне Васильевне; Елена поспешно встала и отозвала его в
сторону, к окну. Протопопица удивилась и попыталась обернуться; но она так
туго затянулась, что корсет скрипел на ней при каждом движении. Она осталась
неподвижною.
- Послушайте, - торопливо проговорила Елена, - я знаю, зачем вы пришли;
Андрей Петрович сообщил мне ваше намерение, но я прошу вас, я вас умоляю не
прощаться с нами сегодня, а прийти завтра сюда пораньше, часов в
одиннадцать. Мне нужно сказать вам два слова.
Инсаров молча наклонил голову.
- Я вас не буду удерживать... Вы мне обещаете?
Инсаров опять поклонился, но ничего не сказал.
- Леночка, поди сюда, - промолвила Анна Васильевна, - посмотри, какой у
матушки чудесный ридикюль.
- Сама вышивала, - заметила протопопица.
Елена отошла от окна.
Инсаров остался не более четверти часа у Стаховых. Елена наблюдала за
ним украдкой. Он переминался на месте, по-прежнему не знал, куда девать
глаза, и ушел как-то странно, внезапно; точно исчез.
Медлительно прошел этот день для Елены; еще медлительнее протянулась
долгая, долгая ночь. Елена то сидела на кровати, обняв колени руками и
положив на них голову, то подходила к окну, прикладывалась горячим лбом к
холодному стеклу и думала, думала, до изнурения думала все одни и те же
думы. Сердце у ней не то окаменело, не то исчезло из груди; она его не
чувствовала, но в голове тяжко бились жилы, и волосы ее жгли, и губы сохли.
"Он придет... он не простился с мамашей... он не обманет... Неужели Андрей
Петрович правду сказал? Быть не может... Он словами не обещал прийти...
Неужели я навсегда с ним рассталась?" Вот какие мысли не покидали ее...
именно не покидали: они не приходили, не возвращались - они беспрестанно
колыхались в ней, как туман. "Он меня любит!" - вспыхивало вдруг во всем ее
существе, и она пристально глядела в темноту; никому не видимая, тайная
улыбка раскрывала ее губы... но она тотчас встряхивала головой, заносила к
затылку сложенные пальцы рук, и снова, как туман, колыхались в ней прежние
думы. Перед утром она разделась и легла в постель, но заснуть не могла.
Первые огнистые лучи солнца ударили в ее комнату... "О, если он меня любит!"
- воскликнула она вдруг и, не стыдясь озарившего ее света, раскрыла свои
объятия...
Она встала, оделась, сошла вниз. Еще никто не просыпался в доме. Она
пошла в сад: но в саду так было тихо, и зелено, и свежо, так доверчиво
чирикали птицы, так радостно выглядывали цветы, что ей жутко стало. "О! -
подумала она, - если это правда, нет ни одной травки счастливее меня, да
правда ли это?" Она вернулась в свою комнату и, чтоб как-нибудь убить время,
стала менять платье. Но все у ней падало и скользило из рук, и она еще
сидела полураздетая перед своим туалетным зеркальцем, когда ее позвали чай
пить. Она сошла вниз; мать заметила ее бледность, но сказала только: "Какая
ты сегодня интересная", - и, окинув ее взглядом, прибавила: "Это платье
очень к тебе идет; ты его всегда надевай, когда вздумаешь кому понравиться".
Елена ничего не отвечала и села в уголок. Между тем пробило девять часов; до
одиннадцати оставалось еще два часа. Елена взялась за книгу, потом за шитье,
потом опять за книгу; потом она дала себе слово пройтись сто раз по одной
аллее, и прошлась сто раз; потом она долго смотрела, как Анна Васильевна
пасьянс раскладывала... да взглянула на часы: еще десяти не было. Шубин
пришел в гостиную. Она попыталась заговорить с ним и извинилась перед ним,
сама не зная в чем... Каждое ее слово не то чтоб усилий ей стоило, но
возбуждало в ней самой какое-то недоумение. Шубин нагнулся к ней. Она
ожидала насмешки, подняла глаза и увидела перед собою печальное и
дружелюбное лицо... Она улыбнулась этому лицу. Шубин тоже улыбнулся ей,
молча, и тихонько вышел. Она хотела удержать его, но не тотчас вспомнила,
как позвать его. Наконец пробило одиннадцать часов. Она стала ждать, ждать,
ждать и прислушиваться. Она уже ничего не могла делать; она перестала даже
думать. Сердце в ней ожило и стало биться громче, все громче, и странное
дело! время как будто помчалось быстрее. Прошло четверть часа, прошло
полчаса, прошло еще несколько минут, по мнению Елены, и вдруг она
вздрогнула: часы пробили не двенадцать, они пробили час. "Он не придет, он
уедет, не простясь..." Эта мысль, вместе с кровью, так и бросилась ей в
голову. Она почувствовала, что дыхание ей захватывает, что она готова
зарыдать... Она побежала в свою комнату и упала, лицом на сложенные руки, на
постель.
Полчаса пролежала она неподвижно; сквозь ее пальцы на подушку лились
слезы. Она вдруг приподнялась и села; что-то странное совершалось в ней:
лицо ее изменилось, влажные глаза сами собой высохли и заблестели, брови
надвинулись, губы сжались. Прошло еще полчаса. Елена в последний раз
приникла ухом: не долетит ли до нее знакомый голос? встала, надела шляпу,
перчатки, накинула мантилью на плечи и, незаметно выскользнув из дома, пошла
проворными шагами по дороге, ведущей к квартире Берсенева.
НАЗАД ВПЕРЁД
|